Скульптор Александр Капралов: «Я бы сейчас срезал «Дон Кихота» и увёз его в мастерскую»

— Известность вам принесли большие городские скульптуры, но сейчас вы не ставите новые работы на улицах Омска, почему?
 — В 2000 году у нас появились скульптуры, например, «Любочка». Это не моя, это Норышева. Мои железки — «Дон Кихот», «Крест несущий». Тогда ещё никто в Сибири ничего не делал из скульптуры. Сейчас столько понаставили, а мы ничего не делаем. Наверное, не нужно. Я сам не хожу и не прошу. Не надо — значит не надо. Но, я думаю, это не мы решаем, это решается наверху. Когда придёт человек, заинтересованный в искусстве, душой открытый к нему, тогда что-то появится.

— А если бы появилась такая возможность, какую бы работу вы поставили и где?
— Я везде пытаюсь уже двадцать лет рассказывать, что хочу доделать «Дон Кихота». К нему должен быть ещё Санчо Панса, ослик, чтобы можно было ребёнка посадить, сфотографировать, а не то, что сейчас — садят на лошадь. Ещё должна быть мельница. Я бы сейчас срезал «Дон Кихота» и увёз его в мастерскую, месяца три там поварил, и поставили бы. Это было бы шикарно. Это главное, что бы я хотел сделать. Хоть что-то одно, но сделать это хорошо. Мы просто не доделали тогда. Вот как оно получилось, так получилось. А потом начались пертурбации власти, и всё это сгинуло.

А вообще есть тысячи мест, где можно поставить скульптуры. Конечно, хотелось бы, чтобы в городе побольше стояло не только моих, а разных авторов, но желательно омских, а не московских, которых мы сейчас постоянно ставим… Один памятник, второй. Всё в бронзе, но не наше. А мы могли бы сами что-то сделать.

— Сколько, на ваш взгляд, скульптур необходимо в Омске?

 — Мне не нравится то, как раньше это происходило, в советское время: ставили и воинов, и Лениных, и я тоже в этом участвовал, было дело. Сейчас всё повернулось, и мы можем по всей стране ставить скульптуры влюблённых, как сеть торговая. И вот это мне не нравится. Надо для человека ставить скульптуры: небольшие, интересные, абстрактные, всякие разные, но качественные, интересные, чтобы они грели как-то людей.

— Кто ухаживает за вашими скульптурами?

 — Ну, «Достоевского» я крашу. Вот в этом году не покрасил, думал, год такой — приезжает первое лицо, и либо меня найдут, либо сами покрасят. Нет. Вообще, я смотрю, когда проржавело, беру сына, лестницу, приезжаем и красим его — «Достоевского», а «Весы» — музей, «Дон Кихота» — ТЮЗ. А «Достоевский» как-то остался за мной.

— Какие работы вы выбрали для выставки?

 — Я думаю выставить работ сто, не меньше. Для себя красивую цифру придумал. Они разные — и мелкие, и побольше. Я никогда не беру работы из частных коллекций. Бывает так, что ты сделал вещь, и тут же через три дня её забрали. Потом искать её, договариваться. Зачем? Для выставки я беру только те работы, которые у меня сейчас есть в моих мастерских, тем более что многие вообще никто не видел. Например, одна из моих больших скульптур была на выставках примерно сто дней и уже почти десять лет стоит здесь, в мастерской. Её же никто не видит. А мне жалко её, как ребёнка. Я хочу для неё специальное место сделать, где бы её было видно.

— А вам не жалко продавать свои работы?

 — Я люблю продавать только плохие скульптуры. (Смеётся.) Я всегда это говорю. Хорошие стараюсь оставить, где-то цену повыше поставлю. Если хотят купить, говорю: давай я авторскую копию сделаю. Может, она даже лучше будет. Но другая.

— Творчество художников, скульпторов принято делить на какие-то периоды. Какие бы вы выделили сами?
 — Сначала у меня были трагические работы. В молодости хочется быть умным, красивым, высоким философом. Толстые книжки мы любили, но не могли дочитать до конца — это я про себя. Но любили это дело. С возрастом смотришь на всё это по-другому, с улыбкой, потому что грустить времени нет. Вся жизнь, все люди, скульпторы — как большой спектакль. Раньше у меня были работы, связанные с властью, например, «Кукловоды». А сейчас — «Влюблённые», «Баланс», все же балансируют. Государство балансирует.

СПРАВКА: Работы Александра Капралова есть во многих частных коллекциях, в том числе в музее Евгения Евтушенко в Переделкине. Поэт лично знаком с омским мастером и посвятил ему стихотворение «Магия сварки».

— Есть ли у каких-то из этих работ толчок, который был получен в обычной жизни? Например, из личного опыта или из сюжета, который показали по телевизору.
 — У половины этих работ толчок есть. Допустим, «Путник». Я езжу домой, я в Москаленках живу, сто километров по трассе. И вот лет десять назад там появились люди. Они шли куда-то, не голосовали, а просто шли. Были люди, которые из Кемерово шли в Париж, и я их видел. Художники. Они дошли до Парижа, правда, не знаю, вернулись обратно или нет. А мы летим со скоростью 100–120 километров в час. И у меня такая мысль родилась: «Надо же, вот они идут и, возможно, знают, куда идут, а вот мы летим и, возможно, не знаем, куда летим». Но идёт время, и лет пять назад путники пропали с трасс. Просто исчезли с дорог.

— Прямо за вами сейчас стоит одна из ваших работ, расскажите про неё.

 — Это мы, море людское. А сверху идёт человек над всеми. Он с рожками, но у него иллюзия, что он ангел. Не знаю, царь это или чёрт ведёт нас в очередную яму, а потом наверх. Очень сложно же объяснить, кто нас завёл в 1917 году, что мы взяли и иконы сожгли, а сейчас опять хотим возобновить. Ещё никто не объяснил, как можно взять и всю страну завести куда-то.

— Здесь, в мастерской, у вас сразу несколько Дон Кихотов, не похожих на того, что стоит возле ТЮЗа. Чем вас зацепил этот образ?

 — По-моему, Достоевский сказал — проверьте, я могу соврать, что есть три чистых человека, которые сражались мельницами: Иисус Христос, Дон Кихот и Князь Мышкин. Дон Кихот — это же образ благороднейшего человека. И каждому хочется иметь какую-то черту благородства в себе, поэтому, наверное, он и любим во всём мире. И у меня где-то есть испанская газета, в которой пишут про нашего «Дон Кихота». Мне кажется, это очень даже неплохо. Мы же не должны без конца делать только Дедов Морозов или людей в валенках? Мне кажется, черты Дон Кихота хотелось бы иметь каждому, особенно мужчине, поэтому этот образ всеми и любим. А если мы переделаем скульптуру, как я говорю, тогда её полюбят все!

Персональная выставка Александра Капралова открывается сегодня 12 ноября в 17:00 Выставочном зале Союза художников (ул. Лермонтова, 8), она будет работать всего 20 дней. Возрастное ограничение 16+