Здесь есть поэзия, математика, Байрон, ньютоновский детерминизм, второй закон термодинамики, формула итерации, дичь, садоводство, новая геометрия, любовь. И всё это не абстрактные понятия, а самые важные и жизненно необходимые вещи.
Если говорить коротко и максимально понятно
Апрель 1809 года. Комната в огромном загородном доме в графстве Дербишир. Здесь преподают математику, латынь и рисование, объясняются в любви, выясняют отношения, проектируют сад. И за этими повседневными делами и бурными страстями, как и все люди на Земле, порой не замечают главное — настоящее чувство, истинную трагедию и красоту этого мира.
| |
|---|
| Септимус Ходж — Николай Сурков, Томасина Каверли — Ирина Бабаян |
Центральная пара этой эпохи — Септимус Ходж, учитель двадцати двух лет. Он интеллектуален и ироничен, как истинный выпускник Кембриджа. И в то же время романтичен и поэтичен, каким мог быть университетский приятель лорда Байрона.
Его ученица — девочка с невероятными математическими способностями Томасина Каверели, ей тринадцать, а позже шестнадцать лет. В начале пьесы она только открывает этот мир, одинаково увлечённо интересуется и «карнальными объятиями», и ньютоновской моделью Вселенной. С детской непосредственностью она готова остановить все атомы, рассчитать траекторию их движения и вывести формулу будущего. А три года спустя совершенно по-взрослому понимает, что для собственного будущего у неё остаётся совсем немного времени…
Отметим, что в исполнении молодых актёров омской Драмы Николая Суркова и Ирины Бабаян Септимус и Томасина получаются по-настоящему трогательными и чистыми. Рассуждения о физиологии звучат не пошло, а об устройстве Вселенной — не скучно и не самонадеянно.
Вместе с ними в доме живут леди Крум, мать Томасины (Анна Ходюн); бравый капитан Брайс, офицер Королевского флота — дядя Томасины (Егор Уланов); поэт Эзра Чейтер (Олег Берков). В пьесе постоянно упоминаются его любвеобильная супруга леди Чейтер, а также лорд Байрон, который гостит здесь, но они так ни разу и не выйдут на сцену, оставшись в воспоминаниях и диалогах. Героями этой эпохи являются также дворецкий Джелаби (Олег Теплоухов) и «наполеон садово-парковых работ» Ричард Ноукс (Всеволод Гриневский).
| |
|---|
| Септимус Ходж — Николай Сурков, леди Крум — Анна Ходюн |
Эта же комната спустя почти двести лет. Писательница Ханна Джарвис и профессор Бернард Солуэй пытаются понять, что же здесь происходило в далёком 1809 году.
| |
|---|
| Ханна Джарвис — Ирина Герасимова, Бернард Солоуэй — Михаил Окунев |
Ханну Джарвис интересует сад как символ смены эпох: Романтизма с его лужайками, ровно подстриженными деревьями, беседками и ручейками, и Просвещения, когда стала популярной идея естественного человека, живущего в бурной, неукротимой, только что сотворённой природе. А также загадочный отшельник, который, судя по рисунку Томасины и воспоминаниям современников, жил в этом саду до самой смерти.
Бернарда Солоуэя привлекает фигура лорда Байрона. Что здесь делал он? Может быть, завёл роман? А может быть, даже убил кого-то на дуэли?
Ханна (Ирина Герасимова) осторожна и умна. Она не торопится делать выводы, шаг за шагом собирая разрозненные записи на старинных листах, в охотничьих и хозяйственных книгах.
Бернард (Михаил Окунев) полон научного энтузиазма и дерзости и смело строит предположения, опираясь на воображение больше, чем на факты.
Выяснить правду им непросто, ведь то, что остаётся нам от прошлых поколений, порой напоминает случайные вещи, разбросанные на берегу после кораблекрушения. Рассматривая их, сложно понять, кому они принадлежали — гениальному математику или второразрядному поэту?
И, конечно же, и в этом времени тоже не обходится без флирта, романов и сложных человеческих взаимоотношений. Тем более что доме живет раскованная современная девушка Хлоя Каверли (Вера Фролова), её брат, учёный-естественник Валентайн Каверли (Артём Кукушнин), и подросток, который совсем не разговаривает, Гас Каверли (Андрей Агалаков).
| |
|---|
| Хлоя Каверли — Вера Фролова, Гас Каверли — Андрей Агалаков |
И главное: прошлое и настоящее в этом спектакле существуют параллельно и даже иногда пересекаются, поэтому герои разных эпох могут понимать и чувствовать друг друга. И тогда история, физика, литература и геометрия обретают новый смысл и новое измерение.
Если хочется ещё немного почитать и подумать
Время — это одна из главных тем и спектакля «Аркадия» (16+), и всего творчества Стоппарда. Прошлое становится настоящим или они существуют параллельно? Может ли время повторяться или останавливаться? В чём вообще смысл этого понятия?
В его пьесе «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» время замирает в одной точке. Однажды подброшенная монета всегда будет падать вверх орлом, пока кто-то не перевернёт невидимую страницу и не разрешит ему снова двигаться, но не вперёд, а по некоему однажды заданному сюжету. Событие, которое произошло однажды, повторяется в бесконечности, как круги на воде от брошенного камня. Университетские друзья принца Датского навсегда остаются в трагедии Шекспира.
В пьесе «Изобретение любви» прошлое встречается с настоящим. Умирая, 77-летний А.Э. Хаусмен встречает себя самого в возрасте 26 лет. Он может говорить с собой, но ничего не может изменить. Диалог в лодке так и останется незаконченным, а однажды сказанное «нет» никогда уже не превратится в «да».
В «Аркадии» прошлое и настоящее время существуют параллельно и даже могут пересекаться в определённой точке на осях координат Х (время) и У (пространство). Мы привыкли воспринимать время как некий вектор, устремлённый только вперёд, но, возможно, мы видим только плоскую прямую линию, а на самом деле это грань более сложной геометрической фигуры, например, куба, ромба или параллелепипеда?
| |
|---|
Время по Стоппарду — объёмно и многомерно. А время по Павлу Зобнину ещё и прекрасно, ведь застыть оно может в любой точке, в том числе и в главной в жизни.