Репетиции спектакля «Братья Карамазовы» шли четыре года. За это время артисты несколько раз менялись ролями. Так, Елизавета Боярская сначала была Грушенькой, предметом вожделения Фёдора Павловича Карамазова и его старшего сына Дмитрия, затем стала Катериной Ивановной — невестой Дмитрия. Впрочем, эта фигура также оказалась ключевой в его судьбе.
| |
|---|
| Катерина Ивановна Верховцева (Елезавета Боярская), Дмитрий Фёдорович Карамазов (Игорь Черневич), Алексей Фёдорович Карамазов (Евгений Санников) |
Главных героинь этого произведения обычно воспринимают как противоположности: развратная и порывистая, нравственная и строгая, но, если внимательно вчитаться в текст, приходит понимание, что они похожи. Грушенька становится содержанкой после того, как в 17 лет её обманул и впоследствии бросил красавец поляк. Но и дочь генерала Катерина Ивановна была готова ради спасения своего отца «жертвовать собою», и только счастливый случай и Дмитрий Карамазов позволили избежать ей такой судьбы.
| |
|---|
| Аграфена Александровна Светлова (Екатерина Тарасова) |
— В нашем спектакле не имеет значения, кто какие роли играет. Даже можно, чтобы девушки играли мужские роли, а мальчики — женские, потому что все вместе это создавали, рождали, мучались вместе и столько всего попробовали. Персонажей было больше, мы сыграли весь роман, он постепенно сконцентрировался, и вышел трехчасовой спектакль. Если сегодня Лев Абрамович попросит нас поменяться с Екатериной Тарасовой (Грушенька), то это может быть — мы все взаимосвязаны и наши роли не могут друг без друга существовать. К спектаклю мы готовились четыре года. За это время можно десять раз прочитать сам роман, всю сопутствующую литературу и самого Достоевского, разборы, этюды, подходы к персонажам с самых разных сторон и так далее. Это долгое, я бы сказала, мучительное погружение, и мы прошли все этапы от тупиков до каких-то ярких открытий. Это движение продолжается, путь очень длинный, и если речь идет о таком сложном авторе, как Достоевский, результата достичь очень сложно. Есть процесс, есть путь, и мы продолжаем по нему двигаться.
Лев Додин не просто поставил спектакль по мотивам «Братьев Карамазовых», но написал пьесу, куда включил фразы и цитаты из других произведений писателя, поэтому Алексей Карамазов может говорить, как князь Мышкин из «Идиота», а Грушенька вдруг становится Настасьей Филипповной. Это очень непривычно, особенно для тех, кто хорошо знает тексты Достоевского, но затем начинаешь понимать внутреннее сходство персонажей различных романов.
| |
|---|
— Достоевский задумал написать «Историю великого грешника», и «Братья Карамазовы» --это первая ее часть. Он планировал, что Алексей пойдет дальше и будет испытывать новые жизненные перипетии. В этом разрезе Алеша — главный герой, а здесь он еще только получает свои намерения в этом мире. Во второй и третьей части он бы уже расцвел во всей красе, но мы подумали, и он «расцвел» в нашем спектакле уже сейчас. В нашей трактовке Алексей вбирает в себя все линии братьев, своего отца, женщин, и нетолько — взяты даже тексты из «Идиота». Поэтому он мне кажется шире, объемнее и сложнее, чем на страницах самого романа. В каждом из нас сидит и Митя, и Алёша, и отец, и Катя, и Груша. Это мы. Потому что, если посмотреть на события, которые происходят вокруг нас, страшные и непростые, это те же «Братья Карамазовы». Достоевский пишет о нас на самом деле — о людях вне времени, так как, на мой взгляд, человек не меняется. Его герои всегда будут вне времени и пространства.
Очень необычны и сценические решения режиссёра. По сути, декорацией служит чёрная сцена, здесь всё решает свет. Луч прожектора идёт по кругу, по очереди освещая героев, и вдруг совершенно неожиданно ослепляюще-ярко направляется в зрительный зал.
— Хочется сказать, что эта история не совсем про братьев Карамазовых. Это история про нас с вами, потому что в каждом из нас сидит и Митя, и Алеша, и отец Карамазов, и Смердяков. Это мы, потому что события, которые происходят вокруг нас — тоже страшные и непростые. Мы — это те же братья Карамазовы, только в другой ситуации. Достоевский пишет о нас, о людях, вне времени и пространства. Человек как таковой не меняется — мы изобретаем какие-то вещи, но суть человека — можно назвать ее греховной или святой — та же, она не изменится никогда.
Все знаменитые вопросы Достоевского: «Кто я — тварь дрожащая или право имею?», « Кто не желал смерти отца своего?», «Если Бога нет, то всё дозволено?» — получается, адресованы зрителю, и ответить на них очень и очень трудно.
| |
|---|
Лев Додин, режиссёр, художественный руководитель санкт-петербургского академического Малого драматического театра:
| |
|---|
— Очень нескоро произошла премьера спектакля, потому что мы сначала начали своего рода познавательную работу с молодой компанией артистов. Они очень хотели погрузиться во что-нибудь очень сложное со мной. Они составили список из 200 произведений — там была и русская классика, и западная. На первом месте у них были «Братья Карамазовы», и мы начали погружаться в эту историю.
Все участники пробовали разные роли или даже несколько ролей…Как бы хорошо ты не знал артиста, какие бы ни были представления о персонаже, о человеке, созданном драматургом, писателем, все равно, в процессе погружения, проб, обязательно должны возникать и к счастью очень часто возникают, неожиданности. При этом какой-то артист, очень хороший, может репетировать Гамлета и в определенной компании артистов он — Гамлет, а в какой-то другой он уже оказывается Лаэртом. Все очень изменчиво. Постепенно компания артистов стала совсем небольшой и хочется понять точнее, кто в этой истории, действительно, Алеша, а кто, действительно, Иван. Тем более, они очень едины. По сути — это один очень большой разветвленный персонаж. Действительно ищешь и иногда находишь совершенно неожиданные повороты.
У Достоевского есть параллельные мотивы, продолжающиеся мотивы, и ты имеешь право что-то с чем-то связать. Когда погружаешься в того или иного автора, то хочется погрузиться не только в определённый роман, отдельный сюжет или сцену, а в целом в творчество писателя. Сам Достоевский говорил, что его романы абсолютно не годятся для инсценировок. Его диалоги не бытовые, его места действий не бытовые места действий. Поэтому важно было найти внутреннюю драматургию, а не внешнюю инсценировочную. Какие вопросы он задавал, что он искал, о чём он думал? Вот что пытаешься постичь.